На сайте информационного портала «Такие дела» опубликована статья ведущего научного сотрудника ИПП Кирилла Титаева, посвященная процессу принятия судебных решений. Автор анализирует механизм работы судей, предлагая свои пути решения проблемы шаблонных судебных решений.
Когда соцсети в России взрывает очередной несправедливый судебный приговор, возникает вопрос: как мог судья под этим подписаться? О чем он вообще думал? И тут надо понимать: само устройство работы судьи подталкивает его к тому, чтобы оформлять принятые не им решения. К тому же судьям есть что терять.
Суд в жизни россиянина
Российские медиа создают весьма противоречивый образ судьи. Они предстают в телевизионных шоу как солидные мужчины, которые оригинально и увлекательно разрешают сложные споры, громко стучат по столу специальным молотком. Но в репортажах из залов заседаний по громким делам это люди, которые в переполненном зале устало и неразборчиво что-то бубнят, а молотка нигде не видно.
При этом судебная система — это важнейшая часть нашей жизни. Треть взрослого населения утверждает, что так или иначе сталкивалась с судом. Гораздо большее количество людей сталкивалось с ним, не замечая этого: с карточки списали штраф, пришло письмо о взыскании налогов — все это, как правило, судебные решения. Поэтому так важно понимать, как устроена эта система.
Судебная вертикаль
Суды общей юрисдикции (те, что разбирают дела граждан, а не организаций) состоят из четырех уровней. В 2016 году они пропустили через себя 29,7 миллионов дел и материалов.
Первый уровень — мировые судьи. Они рассматривают в первой инстанции уголовные дела о нетяжких преступлениях, гражданские дела, в которых сумма спора не превышает 50 тысяч рублей, и большую часть дел об административных правонарушениях. На них приходится почти две трети дел и материалов.
Второй уровень — районные суды. На них в первой инстанции приходится оставшаяся треть дел и материалов. Они являются апелляционной инстанцией для мировых судей.
Третий уровень образуют суды субъектов федерации (областные, краевые, верховные суды республик), рассматривающие в первой инстанции дела о самых тяжких преступлениях и отдельные нетипичные гражданско-правовые споры. Они являются апелляционной инстанцией для районных судов.
Четвертый уровень — Верховный суд.
Шаблон для штрафов и недоимок
Если мы посмотрим на судебную статистику, то нас шокирует количество дел. За год суды общей юрисдикции и мировые судьи (те, что имеют дело с гражданами, а не с предприятиями) рассматривают в первой инстанции почти 30 миллионов дел и материалов (материал — это, например, решение о взятии под стражу или об условно-досрочном освобождении). То есть принимают 30 миллионов содержательных решений. А судей в этих судах менее 30 тысяч. Получается более тысячи дел в год или четыре-пять дел на рабочий день на одного судью. Можно ли тут успеть назначить по каждому делу заседание, известить стороны, разъяснить сторонам их права, подготовить и написать решение, огласить его? И на то, чтобы вникнуть в рассматриваемый спор, неплохо бы потратить какое-то время. А ведь судья еще болеет, уходит в отпуск, ездит на курсы повышения квалификации. Получается, что на самом деле остается еще меньше времени на одно дело. Самая серьезная нагрузка у мировых судей – они в 2016 году рассмотрели 19,8 миллионов дел и материалов (здесь и далее расчеты на данных Судебного департамента при Верховном суде), а самих судей лишь семь с половиной тысяч. Минимум 11 решений в рабочий день, менее 45 минут на одно решение. Как такое возможно?
Разгадка довольно проста. Российские суды рассматривают огромное количество дел, которые по сути своей не содержат спора. Например, семь миллионов дел — это иски и заявления о взыскании налоговых и пенсионных недоимок и долгов по квартплате (почти все эти дела рассматриваются в мировых судах). Как это выглядит? В суд приходит сотрудник соответствующей организации — налоговой инспекции или сервисной службы — с пачкой бумаг. Разумеется, в подавляющем большинстве случаев вторая сторона не является. И вот судья с помощником, секретарем и представителем истца (заявителя) сидят и превращают заявления в решения (точнее — в судебные приказы, это такая упрощенная форма судебного решения). Грамотный представитель сразу приносит на флэшке все данные, которые можно быстро перенести в текст шаблонного решения.
Кроме налоговых, пенсионных и коммунальных «споров» есть еще два с половиной миллиона абсолютно шаблонных дел. Получается, из гражданских дел половину судьи фактически штампуют (девять с половиной миллионов из 18,3 миллионов). То же самое происходит с половиной дел об административных правонарушениях (3,2 миллиона из 6,4 миллионов). Тот, кого обвиняют в совершении административного правонарушения, не является, и судья, опираясь на документы, выносит решение о штрафе.
Судебное решение дает всем нашим заявителям возможность обратиться в службу судебных приставов или в банк, чтобы взыскать штраф, налоговую недоимку или долг по квартплате.
Шаблон для уголовных дел
Но может быть, уголовные дела рассматриваются иначе? Нет, тут все еще шаблоннее: 67% дел идут в так называемом «особом порядке» — подсудимый признает свою вину и просит не проводить судебное следствие (0,6 миллиона из 0,9 миллиона). Судья, по сути, просто провозглашает приговор, воспроизводящий обвинительное заключение с флэшки следователя, и все заканчивается.
В целом уголовных дел в России немного. Полиция регистрирует около двух миллионов преступлений (что на душу населения в три раза меньше, чем, например, в Германии). Потом в половине случаев находят преступника, и дело направляется в суд. Более чем в 90% случаев подсудимый признает свою вину. Относительно небольшой поток уголовных дел позволяет следователям отбирать те, в которых признание будет получить относительно несложно. Как правило, обвиняемыми оказываются безработные (60%) или люди, занимающиеся ручным трудом (еще 20%). Денег на адвоката у них обычно нет, и, по сути, защитника им назначает следователь. Конечно же, не такого, который удобен подозреваемому, а такого, который удобен стороне обвинения.
На всем пути от признания обвиняемым (это делает следователь) до обвинительного приговора суда (или его аналога — постановления о прекращении дела по нереабилитирующим основаниям — на основании, например, примирения с потерпевшим) система «выбраковывает» около 1% обвиняемых. То есть в 99% случаев следователь или дознаватель, уже предъявляя обвинение, точно знает, что человек получит обвинительный приговор.
С чем в результате имеет дело суд? С типовым, простым делом (на работу со сложными у следователей тоже нет времени), которое построено по привычной схеме, и по которому обвиняемый признал свою вину. Скорее всего, если такая возможность есть, обвиняемый, как уже было сказано, сам попросил не проводить судебное следствие. В результате судья фактически вынужден работать в режиме формального контролера и штамповщика.
Cудьи, работающие по уголовным делам, менее загружены, но и они постоянно перерабатывают, а дикий поток гражданских дел не дает возможности выделить дополнительных судей на рассмотрение уголовных. Эта перегрузка подталкивает к тому, чтобы «не выпендриваться»: взять обвинительное заключение (подготовленное профессионалом-следователем и проверенное профессионалом-прокурором) и быстро на его базе изготовить решение. Пробубнить его скороговоркой, как требует закон. И все — следующий. Иначе может возникнуть затор.
Конечно, встречаются и дела, в которых подсудимый не признал вину и пригласил сильного адвоката. Такие дела рассматриваются в суде подробно и тщательно. Но их очень немного. В некоторых судах есть даже отдельный судья, который неформально специализируется на подобных «сложных» случаях, пока остальные заняты на конвейере.
Остановить судебный конвейер
«Проверили оформление документов, подставили в шаблон новые данные, изготовили решение, подписали»… Эта постоянная практика убивает в судье собственно арбитра, человека, суть работы которого — применять закон к конкретному случаю, во многом компенсировать несовершенство этого закона. Если бы закон был абсолютно прозрачен и понятен, то суды были бы не нужны — все бы понимали, как по закону, и действовали в соответствии с ним. Но таких законов не бывает нигде и никогда. Суть юридической работы — разобраться в том, какая норма закона и как приложима в конкретном случае. Это может сделать только человек. И отличие судьи от прочих юристов в том, что именно его трактовка становится основанием для последующих действий в отношении людей или их имущества — кто-то отправляется в тюрьму, с чьего-то банковского счета списывают штраф, кто-то вступает в права наследования.
В нашей же системе судья завален заявлениями, с которыми справился бы не то что компьютер — карманный калькулятор из прошлого века. И это накладывает отпечаток на всю судейскую работу. Конечно, в судебной системе работают тысячи добросовестных судей, которые стараются в сложных случаях вникнуть и в само дело, и в законодательство, и в сложившуюся судебную практику. Но привычка, общий формат работы заставляют уделять гораздо больше внимания формальной стороне вопроса, судить «по бумагам», стараться сводить дела к готовым шаблонам. Это ключевой порок нашей судебной системы.
Если предположить, что рано или поздно нас ждет судебная реформа, то начинаться она должна не с перевоспитания судей, а вот с простого — их надо разгрузить. Судья, которому придется работать не 10-12 часов, как сегодня, а обычные восемь, будет внимательнее относиться к рассматриваемым делам. Судейский корпус не состоит из страшных людей, которые хотят зла. В подавляющем большинстве это добросовестные специалисты. Нужно для начала дать им возможность проявлять свою добросовестность. И потом уже можно будет думать о других реформах.
В качестве первого шага можно было бы исправить очевидную нелепость. Расходы на ведение налогового дела на всех стадиях — в налоговой инспекции, в суде, в службе судебных приставов — составляют порядка 10 тысяч рублей. Часто эта сумма превышает доход, который в результате получает государство. Если налоговые дела, в которых взыскиваемая сумма меньше 10 тысяч рублей, перестанут попадать в суд, то только это даст снижение судейской нагрузки почти на 10%.
Зачем все это судьям
Зачем же люди в такой ситуации идут в судьи? Ведь они понимают, что им предстоит сидеть и по 10-12 часов в день писать стандартные решения по типовым делам. А когда перед ними окажется интересное в профессиональном смысле дело, у них, скорее всего, не будет времени и сил на то, чтобы вникнуть в него, получить профессиональное удовольствие от творческой работы, которой когда-то считалась судейская деятельность. Зачем же они выбирают этот карьерный путь?
Во-первых, важно представить себе, какие у потенциального кандидата в судьи есть альтернативы, а для этого — рутину юридической работы в России. Бюрократизация управленческого аппарата и фетишизация документов сделала ее, по сути, работой внимательного клерка. Следователь, юрист на предприятии, занимающий работой с договорами, чиновник — от всех них требуется усидчивость, внимательность, аккуратность, но не то чтобы эта работа открывала простор для творчества. То есть все остальные варианты юридической карьеры, если не брать в расчет Москву, Петербург и еще пару крупных городов — это примерно такие же бюрократические должности с редкими вкраплениями интересной работы.
Во-вторых, судьи в России, и это, пожалуй, главное достижение судебной реформы первой половины 2000-х, очень неплохо зарабатывают. Статистика и интервью с судьями, которые проводил Институт проблем правоприменения, говорят, что рядовой судья получает с премиями и надбавками 60-90 тысяч рублей — в подавляющем большинстве регионов, особенно за пределами региональных столиц, это очень приличные деньги. Столько же смог бы получать тот же специалист, поднявшись до уровня начальника правового управления мэрии, заместителя прокурора или, скажем, главного юриста довольно крупного предприятия.
В-третьих, наконец, судьям после двадцати лет конвейера положено так называемое «пожизненное содержание». Это сумма, равная средней зарплате судьи по региону. То есть эдакая гигантская по российским меркам пенсия. Есть и другие льготы, но пожизненное содержание — самая главная.
Все это вместе приводит в судейское кресло квалифицированных юристов, которые готовы к большому валу рутинной работы и ориентированы на то, чтобы спокойно доработать до пенсии. Здесь есть и свои положительные стороны — это действительно, как правило, лучшие специалисты, которых можно нанять в конкретном райцентре или небольшом городе. Но с другой стороны, это люди, которые далеко не всегда могут и готовы брать на себя творческую и сложную работу судьи — применять закон там, где есть простор для его толкования.
Источник: Такие дела.