Дожидаться суда под арестом не должны не только предприниматели, но и все фигуранты экономических дел.
Ежегодно в России направляется под стражу до суда примерно 12% всех обвиняемых, т. е. более 100 000 человек, по данным судебного департамента при Верховном суде. Стоит отметить, что и количество заключенных под стражу, и их доля среди обвиняемых уменьшилась с 16,4% в 2007 г. до 12–13% в 2010 г. и последующих годах. Однако такое снижение произошло не за счет изменения позиции судов, а в силу меньшей активности следствия по подаче ходатайств об избрании этой меры пресечения. Из года в год российские суды стабильно удовлетворяют примерно 90% ходатайств следствия о заключении под стражу и около 98% ходатайств о продлении срока заключения под стражу. Если обвиняемому однажды избрали меру пресечения в виде заключения под стражу, то без значительных дополнительных усилий со стороны следствия человек может находиться в СИЗО вплоть до шести месяцев по обвинению в нетяжком преступлении, а по тяжким и особо тяжким – до года с возможностью дальнейшего продления, и это человек, еще не признанный судом виновным.
Эту проблему обсуждали в августе на экспертном совете бизнес-омбудсмена Бориса Титова. По закону обвиняемые в мошенничестве, присвоении, уклонении от уплаты налогов и некоторых других преступлениях не могут быть заключены под стражу, если преступление совершено в предпринимательской сфере, без дополнительных к тому обстоятельств. К таким дополнительным обстоятельствам относятся отсутствие постоянного места жительства, нарушение ранее избранной меры пресечения, а также случаи, когда личность обвиняемого не установлена или он (или она) скрылся от следствия или суда. Омбудсмен Титов отметил, что эти нормы практически не применяются, а суды часто не признают предпринимательский характер деятельности, связанной с совершением преступления. Так ли это?
Мы в Институте проблем правоприменения опираемся на данные информационно-аналитического массива обо всех уголовных делах, возбужденных в стране в 2013–2014 гг. Предприниматели оказываются на 3-м месте среди находящихся в СИЗО за экономические преступления с максимальным наказанием более трех лет лишения свободы (6,6%) после безработных (64,9%) и рабочих (11,1%). Однако если учесть с помощью регрессионного анализа социальные различия (пол, возраст, гражданство, место проживания), а также криминологические особенности (размер ущерба, наличие судимости и рецидива) и правовую квалификацию преступления, то окажется, что вероятность заключения под стражу предпринимателей статистически меньше или значимо не отличается по сравнению с другими группами обвиняемых. Единственное исключение – служащие коммерческих и бюджетных организаций, у которых наименьшая вероятность находиться под стражей до суда. Если мы не обнаруживаем каких-либо значимых преимуществ у предпринимателей при решении вопроса о заключении под стражу по экономическим составам, то получается, что ч. 1.1 ст. 108 УПК, ограничивающая применение заключения под стражу к обвиняемым в экономических преступлениях в предпринимательской сфере, не работает. Следователи и адвокаты говорят, что следствие далеко не всегда признает предпринимательский характер преступления, несмотря на наличие гражданско-правовых договоров, обосновывая это тем, что у обвиняемого не было намерения заниматься предпринимательской деятельностью при их заключении, но был умысел на незаконное, преступное обогащение. Содержание в СИЗО сегодня удобный тактический прием следствия, помогающий распутать сложное дело с тысячами страниц материалов через склонение обвиняемых к признанию и сотрудничеству со следствием.
Бизнес-омбудсмен Титов прав, когда говорит о слабой применимости нормы. Законодатель выразил намерение защитить от произвольного заключения под стражу. Как реализовать данное намерение? Омбудсмен и деловое сообщество могут лоббировать уточнение понятия предпринимательской деятельности, чтобы уменьшить дискрецию следствия и суда. Но такое лобби сопряжено с теми же рисками волюнтаристского толкования следствием и судом понятия предпринимательской деятельности в процессе правоприменения. Второй путь, представляющийся верным, – распространить действие запрета на заключение в СИЗО в существующей норме на всех обвиняемых в экономических преступлениях (при прочих равных).
Зачем содержать в СИЗО до суда человека, который обвиняется в совершении экономического, ненасильственного преступления, не скрывается от следствия и суда, не нарушает иную ранее избранную меру пресечения (домашний арест, подписка о невыезде или др.), проживает по определенному адресу и его личность известна? В этой логике не должно быть принципиальных различий при рассмотрении вопроса о заключении под стражу бухгалтера, который согласно обвинению, присвоил денежные средства путем фиктивного премирования работников театральной студии, и предпринимателя, который обманул инвесторов и вывел денежные средства через фирмы-однодневки.
Нахождение в российском СИЗО не только значительно ограничивает право человека на свободу передвижения, но и связано с существенными рисками для здоровья и социального благополучия человека, туда помещенного. В СИЗО у человека могут обостриться имеющиеся заболевания или появиться новые. При этом возможность получить квалифицированную медицинскую помощь и лекарства сильно ограничена. Находясь под стражей, человек лишается возможности работать и участвовать в жизни своей семьи. Такие условия негуманны в принципе и вдвойне несправедливы по отношению к человеку, чья вина еще не доказана судом, а инкриминируемое преступление не является насильственным.
Запрет на содержание в СИЗО без дополнительных к тому обстоятельств для обвиняемых в любых экономических преступлениях, а не только в преступлениях, совершенных в предпринимательской сфере, позволит исключить дискрецию следствия и суда и повысит формальное равенство всех обвиняемых перед законом.
Источник: Ведомости, Аналитика.