Проект Комитета гражданских инициатив «Открытая полиция» продолжает серию публикаций на сайте «Адвокатской газеты», посвященных судебным актам, связанным с деятельностью правоохранительных органов в России и призванным защитить права граждан при взаимодействии с полицией.
Неэффективное расследование правоохранительными органами уголовного дела, в результате которого преступник, чьи действия серьезно угрожали жизни потерпевшего, избежал наказания, может представлять собой нарушение и норм международного публичного права, а именно позитивных обязательств государства по ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Европейская конвенция).
Европейский Суд по правам человека в деле «Котельников (Kotelnikov) против России» (Постановление от 12 июля 2016 г. по жалобе № 45104/05) пришел к выводу о том, что Европейская конвенция требует от властей обеспечения эффективной судебной системы, способной привлекать к ответственности преступников, а также обязывает государства предоставлять потерпевшим механизмы для возмещения ущерба.
В один из июньских дней 2002 г. заявитель Михаил Котельников находился в кафе, где увидел своего бывшего одноклассника – сотрудника полиции П. Последний, находясь в состоянии алкогольного опьянения, приставал к девушке, по причине чего заявитель сделал знакомому замечание, в ответ на которое услышал туманно выраженную угрозу.
Поздно вечером 9 июля 2002 г. заявитель, находившийся на тротуаре, был сбит автомобилем под управлением П. ДТП произошло в рекреационной зоне в центре станицы Вешенская (Ростовская область). Заявитель получил серьезные травмы головы и позвоночника, он находился в полубессознательном состоянии. При помощи прохожего П. перенес заявителя в машину и отвез его в местную больницу.
После госпитализации заявителя П. позвонил своему отцу, который руководил местным отделением налоговой полиции, а в прошлом занимал должность руководителя отделения дорожной полиции, и попросил у него помощи.
В ту же ночь знакомые отца П. – сотрудник ДПС А. и руководитель лабораторного отделения местной больницы М. прибыли в больницу, где находился заявитель. Несмотря на плохое состояние здоровья заявителя, полицейский А. заставил Котельникова подписать подготовленный им протокол, в котором указывалось, что заявитель упал с лестницы кафе, а сведения о ДТП отсутствовали.
В свою очередь М., прибывшая в больницу на автомобиле отца П., получила образцы крови заявителя, когда он был без сознания. Проведя исследования, она установила у заявителя высокий уровень алкоголя.
Заявитель посчитал, что М. сфальсифицировала доказательства. Он сослался на показания двух других сотрудников больницы, которые подтвердили, что он был трезв. Кроме того, родители заявителя, прибывшие к нему в больницу в ту ночь, не почувствовали никакого запаха алкоголя. Последующие исследования также опровергли выводы М.
Сотрудники больницы почему-то зафиксировали не все травмы, полученные Котельниковым: в медицинских документах не была отражена информация о травме позвоночника, поскольку наличие подобной травмы противоречило бы истории о падении с лестницы. Еще более странным выглядело то, что сотрудники больницы также постирали футболку заявителя, удалив с нее следы крови.
Родственники заявителя предположили, что после их ухода из больницы кто-то пытался задушить заявителя – такой вывод они сделали, обнаружив впоследствии соответствующие следы на его шее.
Побывав у сына, отец заявителя спустя полчаса после визита в больницу также направился в местный полицейский участок для того, чтобы сообщить о ДТП, однако дежурный сотрудник отказался принимать заявление.
В тот же день П. загнал свою машину в гараж, где ее быстро отремонтировали и заменили разбитое лобовое стекло.
В итоге перенесенных травм и увечий заявитель, несмотря на множественные операции, так и не смог восстановить свое здоровье. Он утратил трудоспособность, стал страдать от эпилептических припадков, ему была присвоена II группа инвалидности.
16 июля 2002 г. прокуратура возбудила уголовное дело по факту происшествия. По словам заявителя, расследование дела было поручено М. – однокласснику и близкому другу П.
В результате 14 февраля 2003 г. П. было предъявлено официальное обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 264 УК РФ, – причинение тяжкого вреда здоровью человека в результате нарушения правил дорожного движения. П. был допрошен, однако свою вину отрицал.
24 декабря 2003 г. прокурор утвердил обвинительное заключение в отношении П. По окончании следствия 9 томов уголовного дела содержали 3000 страниц.
Спустя два дня заявитель обжаловал постановление следователя, требуя переквалификации действий П. в соответствии с ч. 2 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью). Суд отказал в удовлетворении жалобы заявителя.
12 февраля уголовное дело против П. было передано в Шолоховский районный суд Ростовской области.
13 сентября 2004 г. суд признал П. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 264 УК РФ, и назначил ему наказание в виде лишения свободы на срок 18 месяцев, однако освободил его от наказания в связи с истечением установленного законом срока давности для привлечения к уголовной ответственности. 26 ноября 2004 г. П. был уволен со службы в полиции по собственному желанию.
Ростовский областной суд отменил приговор в отношении П., направив дело на новое рассмотрение, после которого 8 апреля 2005 г. Шолоховский районный суд вновь признал П. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 264 УК РФ.
31 мая 2004 г. Ростовский областной суд согласился с фактическими обстоятельствами, установленными судом первой инстанции, но пришел к выводу о недопустимости привлечения П. к ответственности в связи с истечением сроков давности. Таким образом, приговор суда первой инстанции был отменен в полном объеме, а производство по делу прекращено. В рамках уголовного дела заявитель не смог добиться возмещения вреда, причинного действиями подсудимого.
Котельников и его родственники также инициировал гражданское дело против П., однако в ходе судебного разбирательства уточнили свои требования – они полагали, что причиненный им вред должен быть возмещен именно государством, так как преступник являлся полицейским. Рассмотрев дело, национальный суд обязал П. выплатить заявителю компенсацию морального вреда и материального ущерба, отклонив требования к государству. Общая сумма, взысканная с П. в пользу заявителя, составила 200 301 руб. (около 5850 евро).
Не добившись результатов в ходе обжалования решения суда, Михаил Котельников обратился в ЕСПЧ.
В своей жалобе заявитель утверждал, что Российская Федерация не исполнила позитивное обязательство по проведению эффективного расследования по факту дорожно-транспортного происшествия, а сумма присужденной ему компенсации являлась недостаточной. В обоснование своих требований заявитель сослался на положения ст. 2 («Право на жизнь»), 3 («Запрещение пыток») и 8 («Право на уважение частной и семейной жизни») Европейской конвенции.
Заявитель полагал, что суды неправильно квалифицировали действия П. как нарушение правил дорожного движения. Он настаивал, что действия П. были преднамеренными с целью совершить попытку убийства или причинение вреда здоровью в отместку за инцидент, произошедший между ними ранее в кафе.
Кроме того, по мнению заявителя, П. необходимо рассматривать как представителя государственной власти, поскольку в момент совершения преступления он был офицером и в соответствии с законом обязан был предотвращать преступления и административные правонарушения, даже если не находился при исполнении служебных обязанностей. Заявитель утверждал, что за действия П., нарушающие данное обязательство, ответственность должна быть возложена на государство.
Наконец, заявитель также сослался на то, что органы власти намеренно затянули уголовное преследование П., что имело следствием избежание им наказания.
Власти Российской Федерации не согласились с заявителем. Они посчитали, что расследование было эффективным, а сумма, выплаченная заявителю в качестве морального вреда (50 000 руб.), соответствовала сложившейся практике национальных судов по таким категориям дел.
В первую очередь ЕСПЧ рассмотрел заявление о том, действовал ли П. в качестве представителя государства. Суд отметил, что хотя П. и являлся сотрудником полиции, ничто не свидетельствует о том, что в момент ДТП он выполнял какие-либо служебные обязанности, использовал какие-то особые полномочия, оружие, орудия и информацию, предоставленные ему в связи с занимаемым служебным положением. Учитывая это, ЕСПЧ пришел к выводу, что действия П. необходимо рассматривать как действия физического лица, которое не было наделено какими-либо официальными полномочиями. Суд также согласился с российскими судами в том, что действия П. не носили умышленный характер, так как в его задачу не входят выполнение функций национальных судебных органов и дача новой оценки собранным доказательствам.
Далее ЕСПЧ приступил к рассмотрению вопроса о применении норм Европейской конвенции. Судьи напомнили, что положения ее ст. 2 распространяются не только на случаи применения силы агентами государства, но и устанавливают позитивные обязательства властей принимать надлежащие меры для защиты жизни лиц, находящихся под государственной юрисдикцией. К таким мерам относится, в первую очередь, внедрение законодательной и административной основы для обеспечения эффективной защиты от действий, представляющих угрозу праву на жизнь.
Ссылаясь на прецедентную практику, Суд отметил и то, что ст. 2 («Право на жизнь») Европейской конвенции может применяться и в ситуациях, когда смерть заявителя не наступила, однако обстоятельства дела и характер полученных травм свидетельствуют о наличии серьезной угрозы для жизни.
В рассматриваемом деле заявитель получил тяжелые травмы, которые потребовали проведения множества операций и повлекли за собой установление II группы инвалидности, поэтому у Суда не осталось сомнений в том, что ДТП представляло серьезную угрозу для жизни заявителя, в связи с чем ЕСПЧ признал, что норма ст. 2 Европейской конвенции применима к обстоятельствам дела Котельникова.
Позитивные обязательства по делам о причинении смерти по неосторожности требуют от государства создания эффективной независимой судебной системы, которая позволяет установить причину смерти и лиц, несущих ответственность за произошедшее. Если в ходе конкретного разбирательства будет установлено отсутствие умысла в отношении нарушения права на жизнь, потерпевшему должны быть также предоставлены гражданско-правовые средства защиты, действующие в качестве как субстантивного механизма, так и в совокупности с уголовно-правовыми средствами. В результате потерпевший должен иметь возможность получить соответствующую гражданско-правовую компенсацию, например в виде вынесения судебного акта о возмещении ущерба.
Однако расследование по уголовному делу в деле Котельникова ЕСПЧ не посчитал эффективным. Он отметил, что, во-первых, национальные власти возбудили уголовное дело не сразу, а только спустя 6 дней – такую задержку Суд счел чрезмерной.
Во-вторых, в первом полицейском отчете, подготовленном 10 июля 2002 г., не только отсутствовало какое-либо упоминание о ДТП, но и вовсе указывалось, что заявитель получил повреждения в результате падения с лестницы по своей вине. В-третьих, власти не обеспечили осмотр автомобиля П. до его ремонта. Наконец, заявителя признали потерпевшим спустя более чем полтора месяца, и в этот период он не принимал участия в следственных действиях.
ЕСПЧ согласился с заявителем в том, что расследование уголовного дела велось слишком долго, что повлекло за собой прекращение производства в связи с истечением срока давности для привлечения к уголовной ответственности. Суд отметил, что сам заявитель никаких действий, направленных на затягивание расследования, не совершал, поэтому вина в неэффективной работе следствия полностью возлагается на государство-ответчика.
Что же касается гражданско-правового спора между Котельниковым и П., то здесь ЕСПЧ обратил внимание на то, что в связи с безрезультатным завершением трехлетнего разбирательства по уголовному и гражданскому делам заявитель был вынужден повторно предъявить свои требования в порядке гражданского судопроизводства, в результате чего получил компенсацию, которую посчитал чрезмерно низкой.
ЕСПЧ напомнил властям, что размер присуждаемой национальными органами власти компенсации должен быть разумным в сравнении с компенсациями, присуждаемыми самим Европейским Судом в аналогичных делах, – в противном случае назначение российскими судами несопоставимо меньшей компенсации не лишает заявителя статуса жертвы.
И хотя Суд не посчитал необходимым пересматривать сумму компенсации, присужденной российским судом в пользу Котельникова, он обратил внимание Правительства РФ на то, что подход властей не только привел к прекращению производства по возбужденному уголовному делу, но и создал угрозу для эффективности национальной правовой системы в целом.
Несмотря на то что ЕСПЧ согласился с Правительством РФ в том, что органами власти было проведено большое количество следственных мероприятий, которые, по всей видимости, позволили установить обстоятельства произошедшего, Суд подчеркнул, что производство по уголовному делу было неоперативным и в конечном счете было прекращено национальным судом в связи с истечением установленного законом срока давности для привлечения к ответственности.
Таким образом, прекращение уголовного дела по причинам, независящим от воли потерпевшего, было признано процессуальным нарушением ст. 2 Европейской конвенции.
Опубликовано в Адвокатской газете