Проект Комитета гражданских инициатив «Открытая полиция» продолжает серию публикаций на сайте «Адвокатской газеты», посвященных судебным актам, связанным с деятельностью правоохранительных органов в России и призванным защитить права граждан при взаимодействии с полицией.
В Постановлении Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) от 5 февраля 2009 г. по делу «Макеев (Makeyev) против России» (жалоба № 13769/04) было установлено нарушение права заявителя на справедливое судебное разбирательство в связи с тем, что сотрудники милиции не обеспечили явку показывающих против него свидетелей, чьи показания имели решающее значение для уголовного дела.
Важно заметить, что термин «свидетель» имеет автономное значение в системе Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Европейская конвенция) независимо от классификаций по национальному законодательству. В частности, к ним относятся как показания очевидцев, так и потерпевших, сообвиняемых и экспертов, – если приобщение к материалам дела показаний свидетеля может в существенной степени стать основанием для признания виновным, оно является доказательством для стороны обвинения, в отношении которого применяются гарантии, предусмотренные ст. 6 Европейской конвенции.
В рассматриваемом деле ЕСПЧ изучил три важных аспекта дела: во-первых, являлось ли отсутствие возражений огласить показания свидетелей отказом от права на их допрос в судебном заседании, во-вторых, были ли их показания решающими для дела, а в-третьих, приняли ли власти достаточные меры для того, чтобы обеспечить явку свидетелей в суд.
Ответы на эти три вопроса помогают сформулировать критерии, предъявляемые ЕСПЧ к праву допрашивать свидетелей или к обязанности их допросить, а также возможности использования показаний свидетелей, не представленных в суде.
В 2003 г. заявитель и С. были задержаны и обвинены в разбое, совершенном с применением оружия в отношении М. и разбоя в отношении Г.
Первое обвинение было основано на свидетельских показаниях потерпевшей М., а также свидетеля К. Потерпевшая М. сообщила, что 30 января 2003 г. она занималась торговлей, в это время заявитель и С. подошли к ней и, угрожая ножом, потребовали от нее отдать товар и деньги. После мужчины уложили товар в сумки, забрали деньги и ушли.
В свою очередь свидетель К. в своих показаниях сообщила, что видела двух мужчин, подошедших к М., и слышала, как они требовали деньги. Они угрожали ей словами. Затем они забрали товар и удалились.
Второе обвинение против заявителя было основано на показаниях, которые дали следователю Г. и ее брат.
Свидетель Г. сообщила, что в феврале 2003 г. заявитель и С. пришли к ее брату и закрылись в его комнате. Она слышала, как заявитель и С. требовали у брата деньги, которые последний якобы им задолжал, и намеревались забрать телевизор и видеоплеер в счет долга, угрожая убить брата Г. Свидетельница также показала, что видела, как заявитель и его сообщник выносили из квартиры технику. Брат свидетельницы Г. дал аналогичные показания, отрицая наличие какого бы то ни было долга перед заявителем или С.
В апреле 2003 г. дела против заявителя и С. были переданы на рассмотрение Лобненского городского суда Московской области, который назначил заседание на 27 мая 2003 г. и вызвал потерпевших М. и Г., свидетелей К. и Г. в качестве свидетелей обвинения.
27 мая 2003 г. М., К. и Г. не явились. Заявитель просил суд обеспечить их явку. Суд отложил слушание до 17 июня 2003 г. и обязал милицию обеспечить явку свидетелей в суд.
Однако 17 июня 2003 г. свидетели не явились вновь. Свидетельница К. прислала в суд заявление, в котором указала, что не может явиться, так как ухаживает за новорожденным ребенком.
Сотрудники милиции также не смогли найти М. – утром 17 июня 2003 г. ее не было дома, а сосед сообщил, что она не проживает по этому адресу.
Наконец милиция проинформировала суд о том, что свидетель Г. находился под стражей и не мог быть доставлен в зал судебных заседаний в тот день, так как в то же время должно было быть рассмотрено ходатайство прокурора о продлении ему меры пресечения.
Заявитель Макеев просил суд отложить слушание дела в связи с неявкой свидетелей и принять дополнительные меры для обеспечения их явки. Несмотря на это, Лобненский городской суд приступил к рассмотрению дела в отсутствие трех свидетелей.
В первую очередь суд заслушал показания самого Макеева, а также его сообвиняемого С.
По первому пункту обвинения заявитель признал, что 30 января 2003 г. видел М. на улице, однако отрицал, что угрожал ей ножом, и сообщил, что некий Михаил, с которым М. беседовала, дал заявителю сумку, которую он отнес домой. По второму пункту обвинения Макеев отрицал вину. Он подтвердил, что 14 февраля 2003 г. действительно посетил Г. для получения задолженности, но отрицал, что брал что-либо у него или его сестры. Сообвиняемый С. не признал себя виновным по обоим пунктам обвинения.
После допроса сообвиняемых суд первой инстанции допросил Г., которая подтвердила показания, данные ею в ходе предварительного следствия.
Ввиду неявки свидетелей М., К. и Г. прокурор просил суд огласить их показания. Заявитель не возражал против этого, однако его сообвиняемый С. выступил против. Несмотря на это, суд удовлетворил ходатайство обвинения и показания свидетелей были оглашены.
19 июня 2003 г. Лобненский городской суд вынес приговор. По первому эпизоду суд установил вину заявителя в вооруженном разбое, опираясь, среди прочего, на письменные показания свидетелей М. и. К., данные ими следователю и оглашенные в судебном заседании, а также на протокол обыска в квартире заявителя, где были обнаружены похищенные вещи. Кроме того, суд опирался на протокол опознания, в котором М. опознала Макеева как одного из грабителей.
По второму эпизоду суд также признал заявителя виновным в преступлении против Г., обосновывая свое решение показаниями Г., его заявлением в милицию и инструкцией к телевизору, представленной Г. Заявителю было назначено наказание в виде 5 лет и 6 месяцев лишения свободы.
Заявитель обжаловал приговор. В своей кассационной жалобе он указал, что суд не обеспечил явку потерпевших М. и Г., а также свидетеля К. Макеев также не согласился с правовой квалификацией его действий, настаивая, что у него не было с собой ножа, просил суд переквалифицировать обвинение на менее тяжкое, исключив упоминание о применении оружия во время разбоя.
27 августа 2003 г. Московский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил приговор без изменения, он также не принял во внимание жалобу заявителя на необеспечение явки свидетелей.
Заявитель обратился в ЕСПЧ, указав в своей жалобе, что суд первой инстанции принял показания свидетелей, которых он не имел возможности допросить, что составляет нарушение п. 1 и подп. «d» п. 3 ст. 6 Европейской конвенции.
Правительство РФ не согласилось с жалобой. Власти утверждали, что они приняли разумные меры по обеспечению явки М., К. и Г., которые не могли явиться в суд.
По их утверждениям, свидетельница М. выехала из квартиры, в которой временно проживала. Государство-ответчик обратило внимание на то, что М. являлась гражданкой Украины, где и проживала постоянно.
Свидетельница К. ухаживала за ребенком, поэтому не могла явиться. В свою очередь потерпевший Г. участвовал в расследовании уголовного дела против него, поэтому не представлялось возможным доставить его в зал судебных заседаний в день слушания. Власти РФ также подчеркнули, что заявитель не возражал против оглашения их показаний.
В свою очередь Макеев указал, что М., К. и Г. были ключевыми свидетелями среди тех, чьи показания были даны протии него. Так, по первому обвинению заявитель, хотя и признал ограбление М., однако отрицал, что это был вооруженный разбой, поэтому ему было крайне важно допросить очевидца К., чтобы выяснить, угрожал ли он ножом потерпевшей.
По второму эпизоду Г. был единственным свидетелем ограбления, а его сестра Г. передавала показания с чужих слов. Макеев настаивал, что забрал его вещи в качестве погашения долга, в то время как вывод суда об ограблении Г. был основан исключительно на показаниях Г., который заявил, что ничего не был должен, что, однако, не подтверждалось иными доказательствами.
Заявитель утверждал, что власти не приняли адекватных мер для обеспечения явки свидетелей. Так, они не доставляли повестки заблаговременно, что могло бы предоставить свидетельнице К. возможность организовать посторонний присмотр за ребенком. Тот факт, что в рамках визита перед судебным заседанием М. не была обнаружена в квартире, не свидетельствует о том, что она выехала из страны, – государству необходимо было в этом удостовериться и попытаться установить ее местонахождение. Что же касалось Г., то он находился под стражей под контролем властей, поэтому они могли бы обеспечить возможность его участия в суде в качестве свидетеля и заседании по рассмотрению вопроса о продлении срока его содержания в разные даты.
Макеев при этом признал, что действительно не возражал против оглашения показаний свидетелей, но указал, что такое возражение не было бы эффективным: как показало разбирательство, возражение, выдвинутое его сообвиняемым С., было отклонено судом, и показания свидетелей были оглашены.
Наконец, тот факт, что заявитель не возражал против оглашения свидетельских показаний, не означал, что он отказывался от их допроса, – напротив, он дважды просил суд обеспечить их явку, чем явно выразил, что находит важным допрос этих свидетелей.
Рассматривая жалобу заявителя, ЕСПЧ первым делом напомнил, что, по общему правилу, в силу положений ст. 6 Европейской конвенции обвиняемый должен располагать адекватной и приемлемой возможностью опровергнуть и допросить свидетеля, показывающего против него, когда тот дает показания или на более поздней стадии. В ситуациях, когда обвинительный приговор основан исключительно или в решающей степени на показаниях, данных лицом, которое обвиняемый не имел возможности допросить или оно не было допрошено на той или иной стадии разбирательства, права защиты ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными ст. 6 Европейской конвенции.
По этой причине на власти возлагается обязанность принимать «все разумные меры», обеспечивающие явку свидетеля для непосредственного допроса судом первой инстанции.
Перед ЕСПЧ стояла задача разрешить три ключевых вопроса в деле заявителя: (1) отказался ли заявитель от своего права на допрос свидетелей, не выдвинув возражений против оглашения показаний свидетелей, (2) имели ли показания этих свидетелей существенное или решающее значение для дела заявителя и (3) приняли ли власти разумные меры по обеспечению явки свидетелей в суд. Ответы на эти вопросы позволят ЕСПЧ прийти к заключению о том, составляло ли использование в суде показаний отсутствующих свидетелей нарушение права заявителя на справедливое судебное разбирательство.
Отвечая на первый вопрос, ЕСПЧ, опираясь на свою прецедентную практику, напомнил, что отказ от права, гарантированного Европейской конвенцией, насколько он допустим, должен быть выражен недвусмысленно. Макеев же дважды просил суд отложить слушание и обеспечить явку свидетелей, поэтому тот факт, что он не возражал против оглашения показаний, данных на стадии предварительного следствия, с учетом его неоднократных ходатайств о допросе свидетелей, не позволяет прийти к выводу о том, что заявитель может считаться недвусмысленно отказавшимся от своего права на допрос показывающих против него свидетелей.
Что же касается значения показаний свидетелей, то ЕСПЧ признал, что они имели решающее значение по обоим пунктам обвинения. Так, только М. дала показания о том, что заявитель угрожал ей ножом, что отрицал сам Макеев. В свою очередь свидетель К. вовсе не упоминала о ноже в ее показаниях следователю, поэтому национальный суд сделал вывод о том, что заявитель размахивал оружием, основываясь исключительно на показаниях М. Это имело ключевое значение для правовой квалификации действий заявителя в качестве разбоя или вооруженного разбоя, поскольку последний влечет более суровое наказание.
Показания потерпевшего Г. по второму обвинению против заявителя ЕСПЧ также признал решающими. Несмотря на то что они были во многом идентичны показаниям его сестры Г., которая давала показания в суде и была допрошена заявителем, Суд обратил внимание на важное отличие показаний Г., которое заключалось в его утверждении о том, что он не был должником Макеева, тогда как заявитель показывал, что Г. был ему должен и что Г. предложил заявителю забрать его вещи в счет долга, который потерпевший отказался возвратить.
ЕСПЧ посчитал, что наличие долга было существенным элементом квалификации действий заявителя как разбоя или как принудительного осуществления его права на возврат долга. Таким образом, показания Г. имели значение для правовой квалификации действий заявителя с точки зрения ч. 2 ст. 162 (разбой) или ч. 2 ст. 330 (самоуправство) УК РФ. Все это позволило ЕСПЧ прийти к выводу о том, что хотя показания Г. и не были единственным доказательством против заявителя, тем не менее они имели решающее значение для признания его виновным.
Исследуя вопрос о мерах, принятых властями РФ для обеспечения права заявителя на допрос свидетелей, ЕСПЧ признал, что национальные суды приняли определенные меры для обеспечения явки М. и К.: так, они направили им повестки для явки в заседание 27 мая 2003 г., отложили слушание, столкнувшись с неявкой свидетелей, и поручили милиции доставить их в зал судебных заседаний 17 июня 2003 г.
Вместе с тем ЕСПЧ согласился с заявителем в том, что милиция проявляла пассивность до самой даты заседания, когда ее сотрудники впервые посетили квартиру М. и вступили в контакт с К. При этом власти сделали вывод о том, что свидетельница М. покинула Россию, только ввиду отсутствия ее по адресу, указанному ею следователю, а также на основании предположения соседа, которое не было проверено, а меры по установлению местонахождения М. милицией не принимались.
ЕСПЧ, признавая сложности, которые испытывают власти с точки зрения ресурсов, не посчитал, что установление местонахождения М. составляло непреодолимое препятствие, особенно учитывая тяжесть обвинения, предъявленного заявителю.
Что же касалось К., то ЕСПЧ также возложил ответственность за ее неявку на национальные власти – суд счел, что если бы она была уведомлена об обязанности дать показания заблаговременно, то могла бы принять меры, чтобы обеспечить присмотр за ее ребенком.
Наконец, ЕСПЧ пришел к выводу и о том, что власти не приняли разумных мер для обеспечения явки в суд Г. Суд отметил, что Г. находился под стражей под контролем национальных властей, которые вовсе не обосновали, почему Г. не был доставлен в зал судебных заседаний 27 мая 2003 г. В свою очередь объяснение Правительства РФ о невозможности доставить свидетеля Г. в заседание 17 июня 2003 г. ЕСПЧ также назвал неубедительным – следователь, который вел уголовное дело Г., был заблаговременно уведомлен о том, что в этот день он должен присутствовать в суде по делу Макеева, поэтому ничто не мешало организовать расследование таким образом, чтобы обеспечить Г. возможность дать показания.
Европейский Суд заключил, что власти не приняли всех разумных мер для обеспечения явки свидетелей, вследствие чего они не явились в суд для дачи показаний в присутствии заявителя. Из материалов дела не следовало также то, что заявитель имел возможность перекрестного допроса этих свидетелей на предыдущих стадиях разбирательства.
ЕСПЧ также обратил внимание на то, что показания М. и К., данные следователю, не были зафиксированы с помощью видеозаписи; ни заявитель, ни судьи не могли наблюдать их поведение во время допроса и составить собственное представление о достоверности их показаний.
ЕСПЧ не ставил под сомнение, что национальные суды подвергли внимательному рассмотрению показания М. и К. и дали заявителю возможность оспорить их в суде, но указал, что это «едва ли может рассматриваться как надлежащая замена для личного наблюдения ведущих свидетелей, дающих устные показания».
Учитывая непредоставление заявителю возможности опросить М. и К., чьи показания имели решающее значение для правовой квалификации преступления, в котором Макеев был признан виновным, а также отсутствие надлежащих разумных мер, принятых для обеспечения явки свидетелей в суд, ЕСПЧ установил, что права заявителя на защиту были ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными п. 1 и подп. «d» п. 3 ст. 6 Европейской конвенции.
Аналогичные выводы Суд сделал и в связи с отказом Макееву в опросе потерпевшего Г. Суд признал, что Г. являлся ключевым свидетелем, показывавшим против него, поэтому заявителю не было обеспечено справедливое судебное разбирательство.
С учетом того что Макееву не была предоставлена возможность перекрестного допроса трех свидетелей, показания которых имели решающее значение для признания его виновным, ЕСПЧ заключил, что право заявителя на защиту было ограничено в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными ст. 6 Европейской конвенции.
Опубликовано в Адвокатской газете